«Я не люблю весны;

Скучна мне оттепель; вонь, грязь — весной я болен»,— жаловался Пушкин. Как мы его понимаем… Но наше всё написал эти строки в ухоженном имении, где аварийные бригады крепостных муниципального образования Болдино наверняка дежурили по графику, готовые оперативно ликвидировать последствия стихии, чтобы поэт и штиблет не испачкал. Жил бы он в Туле на Приупской или, не дай бог, на пересечении Красноармейского и Лейтейзена, где болотные сапоги нужны,— он бы из дома весной вообще не выходил.

Больны мы нынче все, ну если и нет пока, то не исключаем этого: не понос, так золотуха, не вирус, так депрессия. Недаром по статистике с приходом пандемии число обращений к психиатрам в крупных городах страны возросло на треть. Насчёт вони, что раздражала поэта,— не знаем, наверное, принюхались, но вот с грязью у нас весной (и не только) — полный порядок. И как бы морально ни готовились к этой поре, всё равно с приходом оттепели после зимы материться начинают все — коммунальщики, водители, искусствоведы…

Сравнение с Венецией не годится: во-первых, бородато слишком, а во-вторых, там затопление города — фишка, а тут — геморрой. Скорее на ум приходит Лиза Бричкина, бредущая по болоту. И летом сильный дождь становится проблемой, а уж весной городские низины, наподобие того самого знаменитого перекрёстка Красноармейского/Лейтейзена, становятся водоёмами глубиной по это самое. Ливневая канализация на улицах, которая воду отводила ещё в хрущёвскую оттепель, давно заросла изнутри, как труба на кухне в рекламе «Тирета». Так что сразу после экстрима с преодолением снежных заносов, насыпей и валов мы без паузы погрузимся в вешние воды, которые зажурчат по проезжей части и тротуарам.

По степени ветхости от ливнёвки не отстают и прочие трубы. Словно радуясь концу зимы, тульские коммуникации в последние дни февраля отсалютовали сразу несколькими авариями с обезвоживанием целых кварталов. Городские службы заботливо предупредили: «По окончании работ возможно временное ухудшение качества воды по мутности и содержанию железа». По поводу мутности и железности могли бы и не предупреждать, всё равно мало кто заметит разницу между до- и послеаварийной водой. По словам анонимных сантехников, многие и многие километры тульских труб состоят целиком из ржавчины и давно просят замены.

С приоритетами в нашей консерватории давно пора что-то подправить. Конечно, сооружать на набережной снежных истуканов с утверждённой сметой и исполнителями — весело, необременительно и для карьеры не опасно: сегодня был гигантский Петрушка с гармошкой, а завтра — растаял, поди проверь исполнительскую дисциплину. Это же не трубы водопроводные менять, когда контролирующих на площадке больше, чем работников в котловане. И не тротуары посыпать, чтобы горожане конечности не ломали, когда мокрый лёд будет под ногами: таяние песка ещё не придумали.

Так что готовимся к весне: на ЖКХ надеемся, а сами не плошаем. Как, например, жители алексинских улиц Рыбная и Нижняя Приокская. Тамошние старики наказали готовиться к половодью масштабов 1994 года, когда Ока поднималась аж на 10 метров. По их словам, все приметы крутого паводка налицо: снежные запасы «на тормозах» зиме спустить не удалось — времени уже нет, да и земля сильно промёрзла — талая вода поверху пойдёт. И некоторые обитатели этих улиц уже эвакуируют содержимое гаражей и сараев, которые стоят пониже, чем дома,— имущество само себя от реки не спасёт. Чай, не в Болдинском имении живём — крепостных не имеется.

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости