Правда Василия Александровича

25 декабря исполнилось бы 85 лет Василию Стародубцеву.

До 1997 года для большинства людей он был скорее человеком-легендой. Передовой колхоз; новые методы работы, позволяющие получить замечательные результаты; условия жизни колхозников, гораздо лучшие, чем в городе; неутихающий конфликт с партийно-советскими чиновниками за право хозяйствовать на земле по науке, а не по решению бюро обкома КПСС — обо всем этом мы узнавали из газет, радиопрограмм и телерепортажей. Все это выглядело сложно и противоречиво. Но было чистейшей правдой.

Колхозник

Василий Стародубцев принял колхоз имени Ленина в полуразрушенном состоянии. Лично его гораздо больше, чем убытки хозяйства в денежном выражении, поразили условия жизни людей в Спасском. Убогие домишки с земляными полами, грязь непролазная и унылая бедность буквально потрясли молодого председателя. Он сразу понял: люди, которые живут так, точно так же и работают…

Едва подтянув производство, он горячо взялся за бытовые вопросы: строительство коттеджей для колхозников, объектов социального и культурного назначения — столовой, школы, дома культуры, детского сада. И надо сказать, что в Спасском с приходом Стародубцева проектированием занимался не колхозный прораб, а группа блестящих областных и столичных архитекторов. Вокруг новостроек, а потом и по всему селу были разбиты роскошные даже по нынешним временам и вовсе невиданные в ту пору клумбы и куртины.

А получить новый дом было сравнительно просто — надо было работать в колхозе и… Второе требование было необычным: жильцу вменялось в обязанность разбить цветник перед домом. Чтобы хозпостройки и огород оставались во дворе, а с улицы были видны цветы и декоративные кустарники. Удивительно: Стародубцева нет уже пять лет, а в Спасском по-прежнему от ранней весны до поздней осени все улицы в цвету. Какую красивую память оставил человек!

Работать в Спасском тоже было не так уж просто. Разгильдяйства председатель не терпел. И очень быстро понял, что труду на земле и на ферме людям тоже надо учиться. И они учились. Уже позже, в семидесятые, на базе колхоза им. Ленина по инициативе Совмина будет создана Всероссийская школа повышения квалификации для работников отрасли молочного животноводства. Ее возглавит Геннадий Музалев.

— Взрослые люди — руководители хозяйств, ветеринары, зоотехники, техники — считали, что они и так все знают, и относились к отправке на учебу не очень хорошо,— вспоминает он.— Зато когда уезжали от нас, все благодарили, потому что мы давали знания по самым разным сферам — от управления молочным стадом до дифференцированного кормления скота. Мы работали со всеми профильными институтами, передовыми хозяйствами.

В полеводстве тоже ориентировались на последние достижения научной мысли. И эта практика себя оправдала. Потом, несмотря на постоянные трения с партийно-советскими начальниками, Стародубцев сумел объединить в АПО «Новомосковское» практически все хозяйства района. Дело шло и спорилось. Уже подумывали, как десятитысячное молочное стадо увеличить до 15 тысяч голов, но тут подоспели реформы девяностых. И не только реформы…

…Освобождение цен и нравов Василий Александрович встретил в «Матросской тишине». Факты его биографии, связанные с коротким «правлением» ГКЧП, мы приводить не будем — они известны. Скажем только, что колхоз им. Ленина даже в «обезглавленном» состоянии продолжал стабильно работать. Стародубцев смог сделать то, что в Советском Союзе не удавалось почти никому — наладить систему. И она работала. Надо ли удивляться, что, едва освободившись из тюрьмы, Стародубцев был избран в Совет федерации. Прямым голосованием.

Губернатор

Он никогда не старался под кого-то подстроиться. Многие из его бывших партийных гонителей с началом реформ очень удачно «переобулись» буквально в воздухе и быстренько заняли руководящие посты в различных гос — органах. Василий Александрович хранил верность советской власти, которая долгие годы в полном смысле слова преследовала всю его семью. И еще он не мог спокойно говорить о полях, поросших уже даже не сорняком, а диким мелколесьем, ему было до боли жалко людей, оставшихся без дела и без средств к существованию. И он не молчал. Поэтому исход губернаторских выборов 1997 года в Тульской области был предопределен. Одна бесхитростная социологическая контора, работавшая сразу на 6 или даже 7 штабов конкурентов Стародубцева, всем предлагала своеобразный результат опросов общественного мнения: вторым всегда был заказчик, а первым — неизменно — Стародубцев. Вот тут-то как раз контора и не ошиблась: Василий Александрович легко выиграл выборы в первом туре…

Человек, далекий от чиновничьей психологии, встал перед необходимостью формировать аппарат областной администрации, районные органы власти. И это бы было еще ничего.

Неограниченные во многом права губернатора конца девяностых предшественником Стародубцева использовались — вольно или невольно — никак не во благо области. Положение региона было удручающим: огромные долги, в том числе и по зарплате — перед работниками частных предприятий и перед бюджетниками; остановившиеся заводы, разоренные дотла хозяйства; разваливающаяся на глазах система жизнеобеспечения — это была только видимая сторона айсберга. Видимая, потому что под губернаторскими окнами на площади Ленина регулярно митинговали то рабочие «Штампа», то учителя, то врачи с медсестрами, то тозовцы, то ясногорские машиностроители, то их узловские коллеги.

Борец с разрухой

избранный губернатор не прятался за серыми стенами «белого дома» — выходил к народу, приглашал к себе. Однажды, общаясь с представителями коллектива «Штампа», он услышал такое, что его хозяйский разум отказывался воспринимать. Успокаивая людей, которые около года не видели зарплаты, Стародубцев пообещал рассмотреть все возможности восстановления производства — от кредитов до реализации непрофильных активов. Лишь бы завод работал. И услышал в ответ: «А чему там работать — все уже растащили…»

— Это как же? Вы… Вы растащили свой завод? — неподдельно изумился глава области. Горький смех был реакцией на его слова.

И он принялся спасать то, что еще можно было спасти. Заместитель губернатора по промышленности В. А. Богомолов вспоминает, что Ефремовский химзавод, производивший серную кислоту, вернее, уже не производивший ничего, был предложен «Щекиноазоту», вынужденному в то время закупать продукт за пределами региона. С заводом СК в том же городе было сложнее — тут пришлось ехать на поклон к Шаймиеву в Татарстан. Завод купила «Татнефть». Помогали всем, кто просил о помощи. Товарковский сахарный завод, комбайновый, тот же ТОЗ… Легко говорить: не спасли. А кто-то из говоривших пробовал уберечь от разорения хоть какое-нибудь плохонькое предприятие?

В сельском хозяйстве ситуация обстояла также непросто. Собирал аграриев, возил их в Спасское, показывал животноводческие помещения, новую технику, поля. Уговаривал не избавляться от молочного поголовья. Угрожал: «За каждый хвост головой ответите», уже понимая, что одному человеку не под силу остановить масштабную растащиловку не области даже — страны.

Тогда же родился проект, который долгое время был предметом шуток и издевательств. Губернатор призвал бывших коллег сеять кукурузу на зерно. Область помогала под это дело покупать технику и семена. Журналисты откровенно ржали. Аграрии молчали и думали.

— А что, можно будет и сеять,— неожиданно сказал тогда гендиректор «Лазаревского» Ф. Г. Романовский.— Только сушилку сначала надо построить…

Конечно, нашлись и те, кто поспешил взять под козырек, засеять всю пашню кукурузой, получить технику, не суметь собрать урожай и разориться вчистую. Но ведь и другие были. Позже, но все-таки построили современные комплексы по обработке зерна в том же «Лазаревском», да и в других хозяйствах Каменского, Ефремовского, Куркинского, Ленинского, да почти всех районов. И технику новую тоже стали покупать помаленьку — кто в кредит, кто в лизинг. Сейчас непросто найти хозяйство, где бы не было «Джон Диров», «Доминаторов» и прочей заморской техники. А тогда и белорусские трактора были за счастье для большинства хозяйствующих на селе субъектов.

…С коммунистом Стародубцевым удивительно быстро нашли общий язык и инвесторы-капиталисты. Началось наращивание мощностей на Кнауфе, открывались новые линии на Procter&Gamble, развивался Cargill.

До благополучия было еще очень далеко, но началось строительство. Возводились первые некоммерческие жилые дома для расселения аварийных бараков и объекты социального и культурного назначения. Построили, наконец, новые корпуса детской областной больницы.

Само понятие «социальная составляющая расходной части бюджета» появилось при Стародубцеве, и составляющая эта год от года росла. Может, было бы все подинамичнее и полегче, но Василий Александрович по-прежнему не молчал: признавал белое, но и черное напрямую называл черным. Кланяться Москве приходилось немало, но и правду-матку он позволял себе рубить сплеча, не особенно взирая на лица. Но все-таки дело шло. И если брать за точку отсчета тот самый 1997 год, рывок был сделан огромный. Поэтому на второй срок он избрался хоть и не в один тур, но без особых трудностей.

Демократ

Журналисты Стародубцева скорее любили. Во-первых, человек он был колоритный, мыслил и говорил порой афористично. И никогда не отказывался от общения. Можно было за рукав схватить в коридоре и сразу начинать задавать вопросы. Иной раз он пробовал возмущаться, но, отвозмущавшись, на вопросы все же отвечал. На критику всегда отвечал глаза в глаза то запальчиво, то спокойно, порой не умея понять: за что? Ну старается ведь он, ну только начал работу, а его уже и припечатали. Но при этом никогда не отказывал критикам в возможности задать свой вопрос. И никогда не мстил, какую бы глупость ни сморозили коллеги. В суды не обращался принципиально. Нечасто, но все же признавал иной раз и свою неправоту.

А самое главное, Стародубцев никогда не боялся быть самим собой — не требовал ни красивых фото, ни величальных текстов, не стеснялся быть смешным или неверно понятым. Однажды молодой радиожурналист назвал в прямом эфире губернатора колхозником, коммунистом и гэкачепистом. И был наказан руководством. Василий Александрович узнал об этом примерно через год и сильно удивился: «За что? Ведь все — правда…»

Вот и сказано ключевое слово. Правда. Правда Василия Стародубцева позволяла ему жить, работать и смело смотреть людям в глаза. Уже немало.

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости