Приказано: выстоять-4

Отрывок из книги одного из руководителей обороны Тулы и партизанских операций в годы Великой Отечественной войны, командира Тульского рабочего полка, Героя Российской Федерации (посмертно) генерал-майора Анатолия Петровича Горшкова.

(Продолжение. Начало в № 71. )

В нишах, вырытых в стенах траншеи, были аккуратно уложены гранаты, бутылки с горючей смесью, ящики с патронами. Луч моего карманного фонаря скользнул в глубокую выемку.

— Пулеметное гнездо,— пояснил Журило.— Паша Шишкин тут распоряжался. Все цели пристреляны, пулеметчики рядом.

На другой траншее я увидел накат из бревен, жердей, досок. Сверху толстый слой земли.

— На случай, если он мины начнет кидать,— сказал Журило. Действительно, шахтеры к обороне готовились основательно. Я пригнулся и протиснулся в укрытие. Пять или шесть бойцов здесь прятались от дождя. Дощатый настил, грубо сколоченные лавки, помост, на котором стоял укутанный в брезент пулемет и винтовки. Противоположный выход завешан дерюгой от ветра.

— Мы люди не гордые,— сказал Журило.— Ось покопались трошки в земле и, як кроты, зарылись. А земля нам мать родная.

На душе у меня стало спокойней. Я пошел дальше и везде видел одно и то же: полк зарывался в землю. Лишь к четырем часам утра добрался до командного пункта. Все, что увидел, если и не вселило полной надежды на успех обороны, то хоть как-то успокоило. Люди готовились к бою с той основательностью, с которой привыкли работать в мирные дни.

Я еще раз прикинул, все ли сделано верно. Пулеметные расчеты? На местах. Секторы обстрелов? Знакомы. Истребители танков? Выдвинуты вперед. Замаскированы. Боеприпасы? На месте. Хватит. ПТР? На позициях. Замаскированы. Артиллерия? Артиллерии пока что у нас не было.

В будке керосиновые лампы едва мерцали, хотя фитили были выкручены до отказа. Густой махорочный дым плавал под потолком. Тупая ноющая боль разрасталась в левой половине головы. Я приказал связным открыть настежь дверь, проветрить КП, попросил крепкого чаю. И вдруг вспомнил, что уже ночь и пора спать. Но спать не хотелось. «Артиллерия!» — снова подумалось мне.

— Василий Георгиевич, соедини-ка меня с Бондаренко,— попросил я Петрухина, начальника связи полка, который пришел на КП. Едва пригубил чай, как Петрухин протянул трубку: «Бондаренко на проводе». Разговор с командиром 732-го зенитно-артиллерийского полка был деловым и коротким: приданная нам батарея к бою изготовилась. Позиция — недалеко от КП на южном склоне холма. Значит, с артиллерией тоже в порядке, подумал я. Сколько же их, слагаемых, от которых зависит успех боя?!

Едва успел подумать о разведке, как услышал знакомое фырканье лошадей. Доклад разведчиков был горьким: ни пробиться в открытую, ни пробраться тайком к месту, где остался Садовников, не удалось. Танки, топливозаправщики, пехоту, пушки враг подтягивал к Туле. Я взял недопитую кружку с чаем и выплеснул в распахнутую дверь. Этот чай готовился для командира разведки, и вот — чай есть, а человека нет. Где он, что с ним — никто не знает…

Сомнений не оставалось. Гитлеровцы готовят атаку и начнут в ближайшие часы. Я подозвал связных Диму Рудакова и Ивана Михайловича Исаева, участника первой мировой и гражданской войн, старого оружейника.

— Нужно идти в батальоны, товарищи. Приказ комбатам: усилить наблюдение за противником, быть в полной боевой готовности. Пусть напишут краткие донесения о том, как ведет себя фашист.

Вот и все, подумалось мне. Теперь остается только ждать. Все ли сделано? И честно ответил: нет, не все.

…Вышел из будки. Мерный шелест капель дождя стал глуше, глубокая сторожкая тишина висела над передним краем. Город сзади нас тоже словно затаился и ждал.

Я сначала не понял, что изменилось. Гул! Казалось, где-то там, бесконечно далеко, глухо, утробно загудела, застонала земля, разламываясь, разваливаясь, рушась в пропасть. Танки! Эта мысль обожгла на миг все мое существо, и я почувствовал, как вспотели руки.

Из темноты бесшумно вынырнул Елисеев, за ним — Ховаев. Они встали рядом и также затихли, напряженно прислушиваясь.

— Танки,— спокойно и холодно сказал Ховаев. На миг дверь КП отворилась, и полоска света резко очертила лицо Ховаева. Прищуренные злые глаза. Открытый, высокий лоб, нос с горбинкой… Маслянисто-тускло, словно две змеи, блеснули пулеметные ленты, туго стягивающие крест-накрест его черную куртку.

— Начали атаку,— процедил Елисеев.

Я оглянулся. Рядом с нами стояли бойцы третьего батальона, все, кто был на КП, связные. Гул, казалось, застыл на одной низкой ноте.

— Алеша, все идите в батальон,— сказал я Елисееву.— Скоро начнется. Ходу танкам сюда минут сорок.

На востоке небо начало сереть, словно из-за горизонта кто-то стал вытягивать грязно-серое полотнище, которое становилось светлее и светлее. Предрассветную тьму вспарывали ракеты, и после того, как они гасли, на мгновение казалось, что вернулась ночь.

…По гулу нам удалось определить, что танки идут на позиции 156-го полка войск НКВД и 732-го зенитно-артиллерийского, в район нашего правого фланга.

Агеев, который только перед рассветом вернулся оттуда, снова решил идти к косогорцам.

— Шефство над ними взял,— пояснил он мне,— да и тебе спокойней, если там буду.

…Шелестящий незнакомый шорох прокатился над нами в предрассветной тишине и оборвался за нашими спинами взрывом. Шелест, взрыв, шелест, взрыв. Мины! Редкие вспышки огня словно нащупывали наш передний край.

— Всем в укрытие,— скомандовал я, подумав, что не хватало еще до боя попасть под шальную мину. А судя по тому, что фашисты стреляли по площадям, возможность такая не исключалась.

Я спрыгнул в отрытую рядом с КП щель. За мной последовали те, кто был в будке. Только Петрухин остался у телефона. Предрассветный сырой ветер потянул из низины, неся с собой горький затхлый запах жженого чеснока.

— Тьфу, сволочи, чем это они свои подарки начиняют? — услышал я за собой голос Исаева.— Запаха приличней не могли придумать…

— А тебе не все равно, как смерть пахнет, Иван? — узнал я голос Шишкина.— Вот на том свете, говорят, райские цветы пахнут, это да!

— Ты, Паша, меня на тот свет не заманивай…

— Вы тут как оказались? — перебил я их спокойную незлобивую перебранку.

— За барахлишком кой-каким ходил в мастерские,— ответил Шишкин и показал сумку с инструментами.— Пригодятся. А Исаев меня на своей колымаге подвозил.

Рядом рванул снаряд, комья земли зашлепали по лужам. Мы пригнулись. Дело принимало серьезный оборот.

— Всем в убежище,— приказал я.— Еще навоюетесь.

— Не могу,— засуетился Шишкин.— Засиделся у вас, а меня там ребята ждут.— Он застегнул верхнюю пуговицу телогрейки, развязал ушанку, сдвинул ее на затылок и пошел.

— Паша, ты лощинкой, лощинкой, вниз и вправо,— Исаев почти кричал.

— Знаю, Иван,— донеслось до нас.

Я не стал удерживать Шишкина. Два пулемета ждали его умелых рук, а нам они сейчас очень нужны.

Кто-то тяжело спрыгнул в щель, брызги грязи ударили по плащу.

— Носит тут нелегкая,— сказал я Елисееву. Это он пожаловал.— Гляди, что с плащом сделал.

— Чего его жалеть, товарищ капитан? Чем грязнее, тем страшнее.

— Фашиста не этим пугать нужно. Видал, что делает? — кивнул я в сторону разрывов.

В сером рассвете вырисовывался передний край полка. Густые разрывы мин то и дело накрывали его.

— А нам, русским, не привыкать стоять и смотреть,— сказал Елисеев,— как полоумные размахиваются и шумят. Пусть шумят…

Что-то изменилось в картине, которая раскинулась перед нами. Я вгляделся в серый, затянутый туманом и дымкой горизонт. И впервые в жизни понял весь глубокий смысл, который вкладывают люди, говоря «сердце оборвалось». Две серые колонны танков беззвучно в грохоте артобстрела, медленно обтекали с двух сторон кирпичный завод, сползая вниз, к окраине поселка, к нашим окопам. Стал считать. Словно кто-то ледяной твердой рукой сжал сердце и так держал. Один, два, три, семь, шестнадцать, девятнадцать… Неуклюже переваливаясь, тяжело поводя хоботами орудий, танки выползали из-за стен кирпичного завода, и, казалось, им не будет конца, казалось, что война каким-то непостижимым образом перековала на свой лад этот мирный завод, и он теперь выпускал танки, похожие на серые, ползущие сами по себе чудовищные кирпичи. От них невозможно было оторвать взгляд. Минометный огонь сместился в глубину обороны полка.

(Продолжение следует. )

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости