Цветущие ландыши посреди русской зимы

Изучением истории семьи Белявских — Адерман сотрудники ТИАМа начали заниматься после 2012 года, когда музею передали два старинных здания на проспекте Ленина: № 25 и № 27. Имя Белявского связано с обоими домами: первый он купил в 1864 году, второй в 1884-м построил — специально под аптеку.

— Материалов о Фердинанде Белявском и членах его семьи сохранилось мало, фотографий тоже, причём хранились они разрозненно: в госархиве и музее-заповеднике «Ясная Поляна»,— рассказывает заместитель директора ТИАМа Ирина Картавых.— Как оказалось, старые фотографии привезла в Тулу одна из внучек Ольги и Фридриха Адерман Доната Мозер. Она жила в Германии, интересовалась историей своей семьи и, когда появилась возможность, приехала на родину бабушки. Это было в 90-е годы, когда в доме Белявского просто работала аптека и речь об открытии в нём музея даже не шла…

Найти телефоны и адреса потомков Ольги Адерман оказалось сложно. Со временем, благодаря контактам тульского краеведа Татьяны Солодовой, которая занималась «немецкой» темой, удалось отыскать вторую внучку Ольги — Габриэль Маас. Позвонили Габриэль, сообщили, что в Туле открылся музей в доме её прадеда. Спросили, сохранились ли в семье какие-либо материалы или фотографии. Габриэль ответила: нет, но она собирается на Рождество к родственникам, возможно, у них что-то есть…

…Бандероль от Габриэль и её родных пришла в ТИАМ много месяцев спустя, когда музейщики уже потеряли всякую надежду. Это было в самом конце 2016 года. Ирина Картавых признаётся: когда она развязывала бечевку, которой была перевязана посылка, её руки дрожали от волнения.

Старые фотографии, документы… А вот этого никто не мог ожидать: дневник самой Ольги Адерман, написанный непонятным, но очень красивым каллиграфическим почерком. Дело в том, что в конце XIX — начале XX веков немцы пользовались готическим рукописным шрифтом, разительно отличающимся о того, что практикуется сегодня.

К дневнику прилагалась тетрадка с переводом значительной части мемуаров с устаревшего на современный немецкий. Его выполнению в своё время поспособствовала Доната Мозер. Сотрудникам музея оставалось найти переводчика с немецкого на русский — и в их распоряжении появились уникальные воспоминания о детстве и юности Ольги Адерман и о Туле на рубеже столетий.

Доната ушла из жизни, не успев адаптировать весь дневник. Осталось около 80 страниц, а найти специалиста, способного прочитать немецкий готический курсив, в нашем городе оказалось невозможно.

— Этой осенью музей проводил традиционный литературный фестиваль «Хомяков Home», один из мастер-классов вёл замечательный поэт и переводчик Алёша Прокопьев. Рассказали ему об этой проблеме, и он посоветовал обратиться к Кристине Хенгефос — она специалист по старонемецкому шрифту,— продолжает рассказ Ирина.— Кристина нам помогла, и мы очень ей благодарны…

В настоящее время в Тульском историко-архитектурном музее работают над обновлением постоянной экспозиции в Доме Белявского. Недавно переведенные страницы из дневника Ольги Адерман, безусловно, повлияют на её содержание.

А «Молодой коммунар» благодарит ТИАМ за возможность первым опубликовать фрагменты «расшифрованных» текстов.

О строительстве аптеки

«Этим летом было начато возведение фундамента для нашего нового дома, который должен был быть построен вместо здания театра, сгоревшего в одно из пасхальных воскресений. Старый дом уже нуждался в ремонте, и отец решил построить новый. Дом строился четыре лета, эти летние месяцы мы проводили в городе, потому что мама не хотела оставлять отца одного. В первое лето были только вырыты, расширены и осушены ямы для фундамента. Почва была болотистой, старые жители Тулы тогда еще помнили, что в молодости они на нашем участке стреляли уток. Чтобы получить возможность построить новый дом, пришлось старый дом заложить в банк. Для нас, детей, предстояли веселые летние месяцы. Во дворе было много строительных материалов, толпились каменщики и другие рабочие. Было интересно наблюдать, как стены постепенно росли ввысь. Но для нашего отца это было тяжелое время. Он вел строительство в одиночку, только с помощью смотрителя. Архитектор составил проект, который теперь нужно было представить городским властям. Уже в 5–6 утра отец стоял наверху на лесах, а уходил с площадки последним. На строительной площадке постоянно работали 60 человек».

О Всехсвятском кладбище

«Летом наша мама любила выбираться с нами четверыми в город, больше всего ей нравилось бывать на новом кладбище, она сидела с рукоделием на скамейке, а мы носились по широким дорожкам и на лугу. Немецкое кладбище в Туле было создано нашим отцом, дядей Францем Зибертом и неким г-ном Вибером (Wieber), владельцем чугунного завода в Туле. Немалых хлопот стоило мужчинам, пока они получили разрешение мирских и духовных властей на разделение и ограждение части огромного русского кладбища для евангелическо-лютеранской общины. Но здесь было очень красиво. Дорожки обрамлены деревьями, которые были посажены под контролем нашего отца. Под этими деревьями покоятся теперь он сам и все наши близкие. У дорожек стояли скамейки, на которых можно было часто видеть отдыхающих с книжками, под великолепной тенью деревьев. Две старшие сестры в основном играли вдвоем, как и две младшие. Я еще помню свою подругу детства Фанни, веселую белокурую девочку, которая пела и прыгала весь день».

О почерке

«Однажды шурин Эрнст без моего ведома выдернул из моего поэтического альбома написанную мною страницу и отправил ее в Лейпциг к графологу, чтобы истолковать мой почерк. Ответ был напечатан в моей рижской газете для домохозяек под заголовком: «Мамочка в Т. «и гласил: „По-видимому, Вы уже испытали боль внутреннего и внешнего характера, Вы чувствительны, не совсем лишены остроты, Вам нелегко открывать свой внутренний мир, кажется, Вы стали осторожнее из-за прошлого опыта. Вы упорно придерживаетесь того, что когда-то усвоили, Вы верны, настойчивы, способны на большие жертвы ради тех, кого любите“.

Эта моя чувствительность была благословением для окружающих, а мне лично она по сей день доставляет много тяжёлых часов».

О Льве Толстом

«В трёх верстах от нашей виллы находилась усадьба известного русского писателя, графа Льва Толстого „Ясная Поляна“. Граф проходил мимо нас ежедневно, либо верхом, либо пешком, так как ему принадлежала небольшая ферма недалеко от нас, которой управляла пожилая немка, Мария Ивановна Шмидт, которую он очень ценил. На этой ферме росли чудесные ягоды всех сортов, которые хорошо продавались на многих дачах. Граф был одет в чёрную или белую русскую рубаху, подвязанную поясом из цветного шёлкового шнура. Он всегда ехал очень близко к даче, очень медленно, оглядываясь и приветливо отвечая на приветствия, часто останавливался и смотрел на играющих детей или давал им инструкции, когда они запускали воздушных змеев. Он с интересом следил за ростом колонии и всегда спрашивал имена хозяев, когда строилась новая дача».

О цветах

«Для меня главным удовольствием было накрыть длинный стол в столовой и поставить свой красивый сервиз и хрусталь. Стол украшали две большие жардиньерки с цветущими ландышами. Мой дорогой муж каждое Рождество выращивал эти мои любимые цветы из луковиц, которые он покупал в Эрфурте через садовницу из „Иммер“ в Москве. Цветущие и душистые ландыши посреди холодной русской зимы производили огромное впечатление»…

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости