«Теперь ихняя песенка спета»

«Живу я хорошо, можно сказать, отлично. Только иногда бывает скучновато, хочется домой, покататься на велосипеде. А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо и жизнь легка» — не сразу поймёшь, что эти строки пишет солдат с фронта Великой Отечественной. Уникальные документы случайно попали в редакцию «Молодого коммунара» — целая кипа «треугольников», рассказывающих о том, как эта страшная война ворвалась в жизнь семьи из Товарковского (Богородицкого) района: мужа и двух сыновей Марии Мелиховой.

«Письма — больше, чем воспоминанья, на них запеклась кровь событий», — писал Александр Герцен в книге «Былое и думы». Разве можно не согласиться с известным русским философом?

Редакция не располагала историческими сведениями о семье Мелиховых и их потомках. Все факты взяты из писем. Плохо различимые из-за выцветших чернил строки на пожелтевшей бумаге лишний раз подтверждают, что «нет в России семьи такой, где б не памятен был свой герой». «Треугольники» охватывают весь период войны и первые годы после Победы.

В суровых степях Казахстана

Мария Александровна Мелихова проживала в Богородицке на улице Коммунаров, 92, известно, что в годы войны работала в колхозе. В адресе, по которому с фронта шли письма, указывалось: «Тульская область, Товарковский район». Однако не исключено, что во время войны Мария Александровна сменила место жительства. Об этом свидетельствует тот факт, что 16 ноября 1941 года фашисты заняли Товарковский район, включая Богородицк. Оккупация длилась месяц, а при отступлении город был почти полностью сожжён. Восьмого февраля 1942-го старший сын — военный лётчик Анатолий — писал, обращаясь к матери и младшему брату Колюше: «Мои друзья получили письма из Тулы, Узловой. Как они счастливы: у них всё в порядке… Я читал в газетах о всех «делах» этих озверевших людей в Т. О. С большой радостью слушал по радио об освобождениях городов, а особенно нашего, так как там — моя жизнь, всё!»

29 августа 1942-го Анатолий констатировал: «Прошло уже два года, как мы не виделись. Коля стал, наверное, больше меня». Сколько лет тогда было будущему герою — неизвестно. Из «треугольников» понятно, что он обучался в центре подготовки военных лётчиков в Уральске (Казахстан). 16 октября 1942-го этот город по указанию Военного совета Сталинградского фронта был включён во фронтовую зону, а через десять дней — в число пунктов противовоздушной обороны страны.

«Просто подчас удивляешься, до чего выносливый организм», — с сарказмом подмечал Анатолий в одном из писем. Действительно, условия жизни в казахских степях были суровыми: летом — нестерпимая жара (температура в июле достигала +50 +55 градусов), зимой — сильнейшие морозы. Учитывая, что ранее лётчик получил обморожение ног, понятно, что он был чувствителен даже к незначительному холоду, а тут… Осенью 42-го Анатолий делится с матерью: «К моему глубокому сожалению, мне «улыбается» ещё одна зима в Казахстане — солнечном. Ну уж этот Казахстан! Его солнце даёт уже сейчас о себе знать своей погодой, мороз хуже, чем в Сибири. Как подует nord, так прохватывает цыганский пот. В степи то тут, то там валяется замёрзший скот».

Помимо сложных погодных условий, опасность для лётчиков представляли и дикие звери — лисицы и волки. Поэтому, по свидетельству Анатолия, «хлопцы в полёт ходят с винтовкой на случай вынужденной посадки. Зверьё бегает просто, без боязни, большими стаями». «Сейчас очень трудно представить, где можешь найти себе «конец». Числа 20.02.43 я сам чуть не попал в печальное положение (поехали по делу на аэросанях и в пути наскочили на телеграфный столб — авария), но всё прошло благополучно».

Из шахты — на фронт

Младший сын, Николай, с начала войны работал на шахте треста «Товарковуголь» низовым электрослесарем по ремонту шахтных механизмов. Конечно, просился на фронт и был отправлен на учёбу в зенитную артшколу в подмосковный Дмитров.

Оттуда курсант и писал матери, используя ежедневные полчаса личного времени: «Мы с ребятами хотим подать рапорт о добровольной поездке на фронт, потому что 6 месяцев ждать очень долго, а ты знаешь про мою «любовь» к немецким фашистам, и как у меня на них руки чешутся». Но в марте 1943-го молодой человек сообщает, что завершить обучение досрочно не удастся, поскольку он и его товарищи «ещё молоды» — действительно, тогда автору письма было всего-навсего 18. Однако боевой настрой не покидает юношу, готового защищать Отечество: «Сегодня мы услыхали, что немцы под Орлом барахлят, но это ничего, теперь ихняя песенка спета, и эти их манёвры напоминают утопающего, который хватается за соломинку».

Второго августа того же года он, полный энтузиазма, сообщал матери радостную новость: «Шлю свой командирский привет…Учёбу я закончил и мне присвоили звание младшего командира-сержанта. Из ребят, которые были с Богородицка, со мной никого нет. Одни уже на фронте, некоторые — в других частях». Правда, где в тот момент находился Мелихов-младший, неизвестно, поскольку указание об этом в письме было вымарано военной цензурой.

На фронт Николая направили в конце лета 43-го. 16 сентября он писал с правого берега Днепра: «Минут за 10 до получения письма меня с ребятами чуть было не ухлопало, мы сидели в щели и снаряд разорвался в 2-х метрах от нас». Тогда шли тяжёлые бои, поскольку именно в 1943-м, по мнению историков, произошёл стратегический перелом в Великой Отечественной войне. Наши войска начали освобождать ранее захваченные противником территории и к концу года из-под нацистского гнёта было возвращено более двух третей русских земель. Надо полагать, что немаловажную лепту в наступательные действия внёс и Николай Мелихов. В конце декабря 43-го «за образцовые выполнения боевых задач на фронте борьбы с немецкими захватчиками» он был награждён орденом Красной Звезды.

Переломный год

1943 год стал не только переломным в этой страшной войне, но и периодом переосмысления. Многие строки Анатолия Мелихова пронизаны душевными волнениями: «Моя жизнь — как вода, течёт по камушкам, постоянно уходя вдаль». Минорные настроения читаются и в других письмах. «Раб божий Анатолий пока жив-здоров, правда, чувствует какое-то нарушение внутри, но старается восстановить всё до нормального», — делится он с мамой.

В конце февраля он писал следующее: «Мама, я удивляюсь, как сейчас быстро, незаметно пролетает самое лучшее время жизни, особенно последние 2,5 года, грубо говоря, бродячей жизни по отдельным уголкам Союза, по земле и над землей. Многое, что раньше представлялось чем-то таинственным, непостижимым, теперь является самым обыкновенным, простым, не представляющим ничего особенного делом».

В июле 1943-го у Анатолия появляется возможность перебазироваться поближе к дому: «Недавно группу наших хлопцев направили под Москву. Возможно, тоже будет случай попасть туда. Всё ближе к дому, к тебе, родная». Видимо, так и происходит, поскольку уже в августе лётчик отправляет послания из Москвы.

И хотя Анатолий очень страдал от малярии, это никак не сказывалось на выполнении поставленных задач. Он отмечал, что выкроить время, чтобы написать письмо, весьма непросто, поскольку работает от темна до темна. Однако подчёркивал важность получения солдатом весточек из дома:

«Очень рад, что братишка жив и здоров. Другого я и не представлял. Я ему обязательно напишу, потому что знаю, какую роль играют письма и с каким нетерпением их ожидаешь. Мама, все волнения, которые ты сейчас переносишь, вполне естественны. Не подумай, что к происходящему отношусь легкомысленно. Нет, я хорошо понимаю, насколько это серьёзное дело. Поэтому со своей стороны я постараюсь не допускать оплошностей».

А в ноябре 1943-го Анатолий сообщил, что сбывается его мечта, поскольку завершается «академическое» существование.

Тогда Анатолий не знал, какая участь уготована ему и брату в последующие дни войны…

Продолжение следует.

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости