Обидимский форпост. Как в селе под Тулой восстанавливают храм XVIII века

По одному из преданий, село Обидимо (сейчас Большая Тула, в недавнем прошлом ‒ Ленинский район) так называется потому, что здесь в незапамятные времена злые разбойники обижали и грабили честных путников. И хотя эта версия серьезными исследователями не подтверждается, местных жителей действительно было кому обижать: и татаро-монголы, и позднее крымские татары двигались чаще всего именно через эти земли. Неудивительно, что это место было военным форпостом, а там, где погибают воины, должна быть церковь ‒ чтобы отпевать их по православному обряду. С тех пор минуло много времени, и только старинная церковь Рождества Богородицы, как это нередко бывает, единственная сохранилась с прежних, более богатых и славных времён. И хотя в ней нет ни воды, ни тепла, стены выщерблены и покрыты автографами детворы из местного пионерлагеря, ‒ есть люди, которые поддерживают духовную теплоту этого места своей молитвой к Богу.

Барокко без отопления

Церковь заметна издалека. Она стоит на возвышенности — там, где раньше была крепость, и с ее колокольни, говорят, видны все окрестности. Дорога петляет между дачами; на маленьком прудике мы спугиваем цаплю. Наконец, поднимаемся на холм — теперь храм как на ладони.

Хлипкая деревянная дверь отворяется ‒ и церковь принимает тебя под свои толстые, надежные арки, под которыми, кажется, ничего плохого с тобой просто не может случиться. Стены кое-где выщерблены — и тогда видно, что толщина их — три, а то и четыре кирпича. А кирпич тут большемерный, того же размера, что и в Тульском Кремле. Некоторые дыры в стенах приспособлены под иконные киоты.

Отца Алексея Мяснова назначили сюда настоятелем два года назад — спустя всего месяц после того, как рукоположили в священнослужители. До этого он девять лет служил диаконом. Защитивший диплом в семинарии по истории русской церкви, он не мог не оценить красоту старинного храма, построенного в стиле нарышкинского барокко.

‒ Точных сведений о том, кто его построил, нет, но историки склоняются к тому, что это был двоюродный дядя Петра Первого Кирилл Алексеевич Нарышкин и произошло это около 1700 года. Но скорее всего здесь и раньше был деревянный храм, который во время набегов татар сжигали. Нарышкин для строительства нынешнего храма использовал более древний фундамент. Кстати, даже кладка стен у основания и выше немного отличается — то есть, возможно, стройка началась еще до Нарышкина... Очень интересно по каким-то деталям пытаться восстановить его облик и историю, это почти детектив. С другой стороны, до конца нам это сделать вряд ли удастся.

Храм был закрыт в 1937 году и превращен в зернохранилище. Один из пожилых прихожан вспоминает, как в 1950-х годах он был тут ключарем, открывал и закрывал двери храма. В церкви на тот момент еще сохранялся семиметровый барочного типа иконостас и дубовый пол ‒ уничтожили все это дети, жегшие костры прямо в колокольне, и дачники, которым в 1970-е отдали под участки территорию вокруг церкви, сравняв с землей древнее кладбище...

Вновь храм был открыт в 1998 году. На фото 1990-х годов, которые есть в Сети, видно, что купол и крест отсутствуют, крыша шатровой колокольни в плохом состоянии. Усилиями прихода он выглядит сейчас заметно лучше. Во время настоятельства отца Алексея в храме сделали полы — раньше они были земляными, местами засыпанными щебенкой. Теперь пол ровный, бабулечки, приезжая на службы, ноги не поломают.

Но основная проблема этого памятника архитектуры регионального значения ‒ отсутствие отопления. Есть электрические батареи, но если ими топить, то не расплатишься.

— Чтобы сохранить уникальный памятник архитектуры регионального значения, нужно поставить окна и купить печь, чтобы зимой можно было вести хоть какой-то ремонт, — говорит настоятель, — сейчас вот похолодало и раствор плохо уже застывает. Пытаюсь на колокольню ступеньки сделать, но застывают они еле-еле. А если с отоплением вопрос решим — дальше нужен проект реставрационных работ.

Проект стоит миллионы, которых, понятно нет.

— Дохода храма хватает на то, чтобы оплатить налоги, на какие-то минимальные зарплаты и немного стройматериалов. Мы купили свечи, продали их, налоги заплатили, на оставшиеся деньги купили свечей. Такой вот цикл, — усмехается отец Алексей.

Крещение, отпевание усопших, венчание — те церковные обряды, за которые люди привыкли платить, в храме совершаются не часто и мало добавляют к доходам.

Пока мы беседуем, ноги замерзают, хотя мы и не на улице. А зимой в холода, даже при включенных батареях, температура в церкви не поднимается выше 6 градусов. Настоятель людей не мучает: служит зимой в другом помещении — непосредственно в поселке Обидимо. Это пристройка к пятиэтажному дому со всеми необходимыми коммуникациями.

Как собрать приход

Мы приехали в храм Рождества Богородицы 21 сентября, в день престольного праздника, когда в храме совершалось освящение колоколов — их приобрел один московский жертвователь, родственник местного прихожанина.

Верующие почтительно расступаются, пропуская вперед батюшек в голубых с золотым ризах. Это приехали гости из других храмов. Но понятие «гости» у священников чаще всего предполагает совместное богослужение. И вот над прихожанами несется зычное «Господи, помилуй!» диакона из Сергиевского храма Тулы. Люди, крестясь, кутаются в куртки от налетающего ветра. Зато батюшки ветра, кажется, не замечают, стоят прямо в своих ярких на осеннем фоне одеждах.

Обряд окончен. Под оглушительный и чистый перезвон, под проливным дождем, который как ни крепился, а всё же хлынул, под пение хора люди идут крестным ходом вокруг красных кирпичных стен, когда-то имевших небесно-голубую штукатурную одежду. Батюшки кропят их святой водой, а люди идут и улыбаются...

После службы прихожан угощают пирогами, тортами, чаем из старинного жарового самовара, все угощения они делали своими руками друг для друга.

— Батюшка, благослови! — три старушки просят «на дорожку» отца Алексея. Он нарасхват, к нему постоянно подходят: то крепкие мужчины — обсудить ремонт в церкви, то отец Виктор — старенький диакон, который уже не служит, но помогает, то женщина с грудным ребенком — именно она звонила в новые колокола.

Отец Алексей кроме Обидимо служит еще третьим священником в Свято-Знаменском храме города Туле.

— В Туле немного другие отношения, там очень тяжело поддерживать вот такие почти семейные отношения на приходе, — говорит Алексей, — Людей много в городском приходе и проблем у них много, и у каждого свое самолюбие, и каждый тянет священника на себя, хочет иметь своего личного попа. Приходится либо немного дистанцироваться от наиболее навязчивых, либо потеряешь других более скромных или сам сломаешься. Здесь народу значительно меньше, они все одни и те же, можно успеть всем уделить внимание, за два года уже знаешь каждого со всеми их душевными переживаниями. А там батюшку просто разрывают. И в конце все равно некоторые остаются недовольными. Конечно, и там тоже есть прихожане, которые ходят от открытия храма неотступно, являются основой прихода. Но большинство это все-таки захожане. То есть они пришли, свечку поставили о здравии или за упокой, куличи освятили, Святой воды набрали раз в полгода. И ты не знаешь даже, как кого зовут.

Он считает, что в Обидимо попал не случайно:

— Господь Сам сюда управлял мои пути задолго до рукоположения. Когда-то давно отец Павел, настоятель Знаменского храма напророчил, что я буду в деревне и храм буду строить, он наверно и сам не помнит уже. Задолго до назначения познакомился с некоторыми местными жителями. Например, Александр, сын прихожанки из Свято-Знаменского храма, осел в Обидимо, Александра с Андреем, мои бессменные помощники. Они — хорошие знакомые отца Дмитрия, священника из Хрущевского храма. А с отцом Дмитрием учились вместе в семинарии...

В это время мимо проходит и сам отец Дмитрий, который тоже сегодня приехал в гости. Теперь он уже без ризы, просто в теплой куртке.

— Он меня сюда привозил на святой источник за водой, тогда я первый раз увидел храм, лет 10 назад. Отец Дмитрий как раз от Рождественского храма поступал в семинарию, а теперь мне завидует, что я тут настоятель, — говорит Алексей, и оба молодых священника смеются.

— Приход есть, но прихожан — минимальный костяк, — уже серьезно говорит отец Алексей, — А причин тому несколько. И то, что храм от поселка всё-таки удален — мы на праздники заказываем автобус, платим местным перевозчикам, чтобы людей довезли к нам, ну а в воскресные дни людям все равно самим приходится добираться. Это минут 20-30 по пересеченной местности или вокруг, по асфальтированной дороге минут 40 пешком. Кроме того, долгое время приход был приписным. Сюда приезжали священники из соседних сел. А когда священник не свой, то и душу ему особо не раскроешь. Конечно сугубо верующие все равно участвовали по мере сил в восстановлении храма и приходской жизни. Был период, когда все дела прихода вела ныне покойная Людмила Михайловна: и в Софрино за семисвечником и иконами на электричке ездила, и письма в Патриархию и губернатору писала с просьбами о помощи, а приписные священники совершали службы. До революции для этих дел была должность старосты, а теперь большинство обязанностей на настоятеле, помимо духовного окормления прихода и совершения служб.

— Я не могу сказать, что приход умножается, — продолжает он. — Наоборот — из почти трехтысячного населения Обидимо постоянных прихожан человек 10-15. Но остаются действительно верующие. Потому что если раньше, в девяностые и в начале нулевых в церковь люди пошли толпой — просто из любопытства, то сейчас большинство из них уже «наигрались». Они не поняли смысла, не поняли всей серьезности ситуации. И те, кто приходит сегодня ‒ приходят осознанно, с искренней верой в то, есть Бог и что Он однажды будет нас судить. И мне кажется, моя задача сейчас — их удержать. Если раньше церковь была более миссионерской, она проповедовала, то сейчас, когда Евангелие уже раскрыто всему миру, более важная задача — удержать тех, кто уже есть в церкви. Это на самом деле сложно. Привлекая людей со стороны, неверующих, мы делаем важное дело, но часто за миссией теряем тех, кто уже был на полдороги к Небесному Царству. Сам не знаю, как так получается. Нужно уделять внимание тем, кто здесь, а за ними уже подтянутся остальные. Как говорил Серафим Саровский: стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся многие.

Труд и вера

К нам подходит мужчина странноватого вида.

— Батюшка, а ты теперь служить когда будешь? В воскресенье будешь? Точно? Нет, ну точно будешь? Батюшка, двести рублей — не забудь! Я буду ждать!

— Кто это был? — спрашиваем.

—Сашка, — вздыхает и улыбается настоятель. Александр помогает на службе и получает свою нехитрую плату за это.

— Я тоже человек грешный, бываю уставшим и раздражительным. Когда вон Александр чего-нибудь свое начнет гнуть, могу и рявкнуть. Но я знаю: он меня любит и простит. А вот с теми, кто в начале пути, нужно быть очень аккуратным. Страшно обидеть человека, понимая, что в нем есть гордость, самолюбие, и что если эту болячку ковырнуть, то человек, возможно, больше не вернется никогда. Он будет вспоминать: как его священник обидел, вот он сказал то и то. Понять болезнь очень тяжело. А я что? У меня опыта всего два года. Я пытаюсь разобраться.

— Получается?

— У меня нет, у Господа — да!

К тому моменту в храме остается совсем немного народу. В их числе — семья настоятеля. У него четверо детей от 5 до 12 лет.

— Конечно, трудности есть. Мы живем в Туле, и не могу сказать, что все в восторге от необходимости ездить в Обидимо за 25 километров. Дети еще к подвигам не готовы. Ведь что такое подвиг — это когда человек ради блага другого приносит в жертву что-то свое, время ли, материальные средства, усилия. Они пока так не могут. Они устают, начинают роптать, бегать. Приходится по крайней мере младших детей оставлять с бабушками. Ну а матушка меня поддерживает во всеми, с детьми, по дому, храм украшает, конечно тоже тяжело, но мы держимся ради Христа. Во многом благодаря пению ее хора люди приходят в храм, это ее миссия. Ее пение — ее проповедь.

— Вам нравится служить в Обидимо? — задаем мы, казалось бы, простой вопрос. Но отец Алексей отвечает не сразу. И мы некоторое время сидим молча на лавочке, почти напротив алтаря — иконостаса пока нет, и эта святая святых храма сейчас открыта для глаз прихожан, свет из трех окошек падает на престол.

— Это мое призвание, которое я нашел, — наконец звучит ответ, — Я очень долго искал себя в разных профессиях: был и программистом, и радиотехником, и автослесарем, и музыкантом. Прошел и через различные так называемые «тайные» знания, и в психологии искал ответа. И везде, получая какой-то опыт, я понимал, что дальше продолжать бессмысленно. В Церкви я нашел цель и смысл жизни, и применение всему накопленному опыту. Ради этого стоит жить. И умереть тоже. Поэтому, конечно, я доволен. И не так важно, здесь или в другом месте служить.

— Но тогда получается, что и восстановление храма не так важно?

— Сам храм и восстановление храма — все это средства для того, чтобы объединить людей и привести их вместе ко Христу. Мне кажется, самое главное, что я здесь понял: труд ради Христа объединяет людей. Даже тех, кто еще не пришел к понимаю веры такой, какая она есть. Они с удовольствием приходят, копают, заливают. Работают. А пока мы работаем — мы беседуем. О жизни и смерти, обо всяких житейских проблемах и главное о Боге. Все это объединяет. И уже получается приход.

Татьяна МОТОРИНА

Фото Александра КОЛЕСНИКА. Подробный фоторепортаж здесь.

Если вы хотите посетить службы в храме Рождества Богородицы в Обидимо, то знайте, что они проходят в праздничные дни, а также в субботу вечером в 17.00 и в воскресенье в 9.00. Узнать подробнее о храме можно на страничке во ВКонтакте, а также позвонив о. Алексею Мяснову по телефону +7(920)758-15-57.

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости