Тульский невозвращенец

В этом году исполняется 60 лет с тех пор, как в СССР вышла повесть «Продолжение легенды», и 50 лет – книга «Бабий Яр» Анатолия Васильевича Кузнецова. Писатель около десяти лет прожил в Туле, а затем отправился в творческую командировку в Англию и остался там до конца жизни…

Совершенно секретно

Недавно мне удалось найти текст докладной записки (с пометкой «Особая папка») от 4 августа 1969 года, подписанной председателем КГБ СССР Ю. В.  Андроповым. Недавно с этого документа снят гриф «Сов. секретно», а посвящен он именно «побегу» А. В. Кузнецова.

Из докладной записки КГБ при Совете министров СССР: 
«24 июля 1969 года в Англию с целью сбора материалов для создания нового произведения о В. И. Ленине выехал Кузнецов Анатолий Васильевич, 1929 года рождения, уроженец г. Киева, член КПСС с 1955 года, ответственный секретарь Тульского отделения Союза писателей РСФСР, заместитель секретаря партийной организации отделения, член редколлегии журнала «Юность» с июня 1969 года.
Литературной деятельностью КУЗНЕЦОВ занимается с 1948 года. Наиболее значительными его произведениями являются «Продолжение легенды», «Бабий Яр» (издан в 33 странах мира) и «Огонь». Кроме того, в 1960 году были опубликованы его сборники: «Солнечный день» и «Повесть о молодых подпольщиках».
Редакцией журнала «Юность» с Кузнецовым заключен договор на публикацию нового произведения о В. И. Ленине, а на киевской киностудии им. Довженко снимается фильм по его сценарию «Бабий Яр».

Анатолий Васильевич Кузнецов родился 18 августа 1929 года в Киеве. В течение двух лет немецкой оккупации был свидетелем событий, происходящих в родном городе. В это время он тайно вел дневник, записи из которого впоследствии легли в основу романа «Бабий Яр».
Анатолий учился в балетной студии при Киевском театре оперы и балета и танцевал в театральном балете, о чем в дальнейшем им был написан рассказ «Артист миманса», опубликованный в журнале «Новый мир». В 1955 году поступил в Литературный институт им. М. Горького. Во время учебы Кузнецов некоторое время работал бетонщиком на строительстве Иркутской ГЭС, что дало ему материал для первой повести «Продолжение легенды», вышедшей в 1957 году и потом переведенной на многие языки.
После окончания института Анатолия Васильевича направили в Тулу, где он жил до 1969 года на улице Мира и работал в местной писательской организации. В 1966 году писатель решил опубликовать свои воспоминания об оккупированном Киеве и включил в «Бабий Яр» свидетельства людей, уцелевших во время массовых расстрелов фашистами. Роман встретил множество препятствий, но текст прошел одобрение ЦК КПСС, был издан в сокращенном виде в журнале «Юность», а в 1967 году – отдельной книгой в издательстве «Молодая гвардия». Затем последовал глубоко пессимистический роман «Огонь» о крахе надежд и человеческих судеб…

«Я больше не могу дышать»

Из докладной записки КГБ при Совете министров СССР:
«По информации посольства СССР в Англии, вечером 28 июля Кузнецов ушел из гостиницы и, как сообщило позднее министерство иностранных дел Англии, обратился с ходатайством разрешить ему остаться в стране. Просьба Кузнецова удовлетворена.
В этой связи советское посольство потребовало от МИД Англии дать возможность советскому консулу незамедлительно встретиться с Кузнецовым, однако в своем ответе МИД Англии, ссылаясь на заявление МВД, сообщило, что Кузнецов якобы не желает встречаться с нашими представителями.
Установлено, что после приезда в Лондон Кузнецов дважды посетил ночной клуб, а в день исчезновения высказал намерение вновь посетить клуб и встретиться с англичанкой. Не исключено, что эти обстоятельства были использованы спецслужбами противника в компрометации Кузнецова и склонении его к невозвращению на Родину».

В мемуарах «Дело Анатолия Кузнецова» Владимир Батшев, хорошо знавший писателя, рассказывает, что 28 июля 1969 года Анатолий Кузнецов и его переводчик и охранник, «профессор» МГУ Георгий Анджапаридзе пошли посмотреть стриптиз в лондонском Сохо. А потом Кузнецов предложил спутнику временно разойтись, чтобы найти «девочек». Анджапаридзе не знал, что в карманах пиджака Анатолия спрятаны микрофильмы с текстами его не изданных в СССР или искалеченных цензурой произведений. Предложение показалось заманчивым и безопасным (все вещи Кузнецова оставались в отеле, к тому же он не знал ни слова по-английски).
Неизвестно, что дальше делал Анджапаридзе, а Кузнецов прямым ходом направился в редакцию газеты «Дейли телеграф», в которой, как он знал по прошлому визиту в Англию, есть сотрудник, говорящий по-русски, – Дэвид Флойд. Кузнецов ему прямо сказал: «Я хочу остаться в Англии».
На следующий день узнавшее об исчезновении Кузнецова советское посольство обратилось к английской полиции с просьбой разыскать пропавшего писателя, который мог стать жертвой уличной катастрофы из-за крайней близорукости. Но Кузнецов уже связался с английскими властями и вскоре получил право на бессрочное пребывание в стране (а не политическое убежище, о котором он не просил).
Когда об этом стало известно прессе, советское посольство в Лондоне потребовало встречи, от которой Кузнецов категорически отказался. Вместо этого он подготовил и передал прессе ряд текстов.
Приведу выдержки из одного из них – «Обращения к людям»: «…Последние 10 лет я живу в непрерывном, безысходном, беспросветном противоречии. Опустились руки. Последний роман «Огонь» я писал с душой окаменевшей, без веры, без надежды. Я уже уверенно наперед знал, что даже если его и напечатают, то всё человечное беспощадно вырежут, в лучшем случае будет опубликована еще одна «идейная» мерзость (так и вышло, между прочим).
Я дошел до точки, когда больше писать не могу, спать не могу, дышать не могу…
Мальчиком я видел, как горели в России книги в 1937 году, при Сталине. Видел, как горели книги в 1942 году, в оккупированном Киеве, при Гитлере. Богу было угодно, чтобы при жизни мне довелось знать, как горят мои собственные книги. Потому что после того, как я сейчас ушел из СССР, конечно, мои книги там будут уничтожены.
Публично и навсегда отказываюсь от всего, что под фамилией «Кузнецов» было опубликовано в СССР или вышло в переводах с советских изданий в других странах мира.
Ответственно заявляю, что Кузнецов – нечестный, конформистский, трусливый автор. Отказываюсь от этой фамилии.
Я хочу быть наконец честным человеком и честным писателем. Все опубликованные после сего дня произведения буду подписывать именем А. Анатоль. Только их прошу считать моими.
Ваш А. Анатоль».
Газета «Санди телеграф» от 3 августа 1969 года, сообщая об этом, писала: «Анатолий Кузнецов выступил вчера со своими первыми публичными заявлениями. Он отрекся от всего того, что было напечатано под его фамилией».
Из воспоминаний А. В. Кузнецова о последних днях в Туле: «Перед отъездом я все бумаги и письма сжег, оставив лишь небольшую часть, которую зарыл... Фотопленок я также не оставлял… Полные и «крамольные» рукописи я вообще в доме никогда не держал, так как тайные обыски у меня делались и раньше. Эти рукописи остались зарытыми после того, как я их все переснял на пленки, которые увез с собой в Англию. Уезжая, я несколько раз пересмотрел всё, что оставалось в квартире, чтобы чего-то не оставить к удовольствию КГБ, трижды вывозил на велосипеде большие мешки и сжигал их за городом, а напоследок сфотографировал квартиру на память, зная, что больше ее не увижу…»

Аморалка и доносы на друзей

Из докладной записки КГБ при Совете министров СССР:
«В то же время известно о фактах аморального поведения Кузнецова, в связи с чем в 1967 году руководители Тульского обкома партии проводили с ним соответствующие беседы профилактического характера. Кузнецов осудил свое поведение и заверил, что впредь этого не повторит.
С октября 1968 года с Кузнецовым поддерживал контакт сотрудник органов госбезопасности, которого он информировал о серьезных компрометирующих материалах в отношении группы писателей из своего близкого окружения.
Кузнецов неоднократно выезжал за границу: во Францию – в 1961 году, в Чехословакию – в 1959 и 1967 годах, Болгарию – в 1966 году и в Венгрию – в 1963  и 1967 годах.
Поездка Кузнецова в Англию разрешена Комиссией по выездам Тульского обкома КПСС. Органы государственной безопасности оснований возражать против выезда Кузнецова за границу не имели».

Газета «Санди телеграф» от 10 августа 1969 г. напечатала статью А. В. Кузнецова «Русские писатели и тайная полиция», в которой он рассказывает о том, что после вторжения ночью 20 августа 1968 года советских танков в Чехословакию он понял, что далее оставаться в своей стране не может.
Писатель специально отправляется в Батуми для того, чтобы изучить там местность. Он пишет: «Мне пришло тогда в голову проплыть под водой до Турции при помощи водолазного аппарата, толкая перед собой подводный плот, снабженный резервуарами с кислородом… Я натренировался плыть беспрерывно по 15 часов…»
Потом Кузнецов отказался от этого плана и решил попытаться получить официальное разрешение на поездку за границу.
«КГБ любит доносы», – рассуждал писатель. И он написал «донос», где намекнул, что как будто бы антисоветский заговор замышляется в среде писателей, что эти писатели замыслили издавать опасный подпольный журнал под названием «Полярная звезда» или «Искра». Среди лиц, которые якобы будут в нем соучаствовать, он назвал Евтушенко, Аксенова, Гладилина, Ефремова, Табакова, Аркадия Райкина и других (именно эти люди появлялись в его тульской квартире на улице Мира с вечно зашторенными окнами на его очень вольных богемных вечеринках, за что ему и инкриминировали «аморальность»). Кузнецов сообщал: «В настоящее время они заняты сбором денег и рукописей. В первом номере будет напечатан меморандум академика Сахарова».
По словам писателя, это произвело на КГБ впечатление, ему поверили и беспрепятственно выпустили в Англию.
Об одном из своих друзей, на которых он тогда «настучал», – Евгении Евтушенко – Кузнецов напишет: «Рукопись («Бабьего Яра». – Д. О.) пошла по инстанциям – вплоть до ЦК КПСС, где ее прочел (но без ряда глав), как мне сказали, Суслов, и он в общем разрешил. Решающим для «вышестоящих товарищей» оказался ловкий аргумент редакции, что моя книга якобы опровергает известное стихотворение Евтушенко о Бабьем Яре, вызвавшее в свое время большой скандал и шум.
Нет, конечно, я это великолепное стихотворение не опровергал. Более того, Евтушенко, с которым мы дружили и учились в одном институте, задумал свое стихотворение в день, когда мы вместе однажды пошли к Бабьему Яру. Мы стояли над крутым обрывом, я рассказывал, откуда и как гнали людей, как потом ручей вымывал кости, как шла борьба за памятник, которого так и нет. «Над Бабьим Яром памятника нет…» – задумчиво сказал Евтушенко, и потом я узнал эту первую строчку в его стихотворении.

Перебежчик и двурушник

Из докладной записки КГБ при Совете министров СССР:
«Учитывая, что за последние годы имели место и другие случаи невозвращения на Родину отдельных литераторов, считали бы целесообразным поручить Союзу писателей провести собрания в коллективах писателей с осуждением фактов предательства и недостойного поведения некоторых творческих работников за границей».

Наказали тогда многих, кто был так или иначе причастен к разрешению выезда Кузнецова за рубеж. Досталось и различным тульским руководителям. Подпортили жизнь родственникам писателя. Некоторые из-за страха за свою судьбу старались сработать на опережение и публично отказаться от дружбы с ним, выразить резкое осуждение и даже презрение. Особо рьяно это сделали пять членов Тульской писательской организации – известных тогда писателей, их имена до сих пор на слуху в Туле. Не буду называть их фамилии, но замечу, что это только 5 из 12 членов Тульского отделения Союза писателей, то есть все-таки меньше половины. Эти представители творческой интеллигенции разместили в центральном еженедельнике «Литературная Россия» статью с броским заголовком «Оборотень»:
«... По радио и со страниц «Литературной газеты» за 6 августа мы узнали о гнусном преступлении этого двурушника – Анатолия Кузнецова. Да, он двурушник, перебежчик, изменник Родины, перевертыш – такова его сущность.
Пользуясь тем, что весь строй нашей жизни основан на доверии человека к человеку, он многие годы маскировал свою жалкую и подлую душонку. Пользуясь тем, что в нашей стране партия и народ лелеют даже мало-мальски проклюнувшийся талант, он вообразил себя чуть ли не сверхгением. Он, видите ли, хочет сам диктовать законы искусства. Его заявления в угоду господам, которым он продался в услужение, сыплются одно за другим, одно другого подлее.
Жалкий оборотень! Мы пока не знаем, за какую валюту продался он Желтому Дьяволу, да нас это и не интересует. Он потерял Советскую Родину, а это никакими триллионами не измерить. Потерявший остатки стыда и рассудка, он отрекся даже от своей фамилии...»

Окончание легенды

В 1970 году в британском издательстве «Посев» был опубликован полный (бесцензурный) текст «Бабьего Яра», снабженный авторским предисловием, в котором Кузнецов подчеркивал: «Рукописи у меня существовали как минимум в двух вариантах: главный – только для себя, глубоко запрятанный, для печати же предлагался смягченный.
…У меня, однако, оставалась главная рукопись. Я продолжал над ней работать, уже, так сказать, «для себя и для истины». Вставил обратно переработанные и улучшенные куски… добавлял новые факты, причем теперь уже о цензуре не думал, и рукопись стала такой, что я ее дома не хранил. У меня во время отъездов делались обыски, а однажды неизвестно кем был подожжен и сгорел мой кабинет. Важнейшие рукописи были у меня пересняты на пленки, которые в железной коробке были зарыты недалеко от дома, а сами рукописи я зарыл в стеклянных банках в лесу под Тулой, где они, надеюсь, лежат и сейчас.
Летом 1969 года я бежал из СССР, взяв с собой пленки, в том числе и пленку с полным «Бабьим Яром». Вот его выпускаю как первую свою книгу без всякой политической цензуры – и прошу только данный текст «Бабьего Яра» считать действительным…»
С ноября 1972 года Анатолий Васильевич работал в лондонском корпункте радио «Свобода», выступая с беседами в рамках еженедельной программы «Писатели у микрофона». В этом же году сборник «Новый колокол» опубликовал фрагмент неоконченного романа «Тейч файв», который Кузнецов начал писать еще в Советском Союзе.
В сентябре 1978 года у писателя развился тяжелейший инфаркт, а 13 июня 1979 года А. В. Кузнецов скончался от остановки сердца. За неполные 10 лет в эмиграции он так и не написал ни одной новой книги…