Приказано: выстоять - 2

Отрывок из книги одного из руководителей обороны Тулы и партизанских операций в годы Великой Отечественной войны, командира Тульского рабочего полка, Героя Российской Федерации (посмертно) генерал-майора Анатолия Петровича Горшкова.

(Продолжение. Начало в № 71. )

Остановился у часового, укрывшегося от дождя под детским «грибком».

— Ну, как он?

— Ракеты кидает,— боец обрадовался, что можно перемолвиться словом.—  Все же я так понимаю, товарищ командир, боязно у нас ему, а? Кидает и кидает…

— Видать, боязно.

— Тут ему, думаю, и каюк устроим, а?

Я промолчал, и часовой сам себе ответил:

— Устроим, а то если не мы, тогда кто же? Дале Москва…

Где-то за южной окраиной в стороне Подземгаза и Косой Горы вспыхивали к гасли вражеские ракеты. Город лежал за нашими спинами притихший и непривычно темный. Пахло прелыми листьями, отсыревшей корой, развороченной землей. Я вышел к стене кладбища. Агеев прав, позицию нам дали хорошую: — даже мертвые могут помочь.

Последняя беседа с секретарем райкома могла прояснить обстановку в городе. Еще мне хотелось проверить, чем мы располагаем и на что возлагать надежды в решении сложной и весьма трудной задачи. Приближение неминуемого боя еще больше обостряло чувство ответственности перед Родиной и партией.

Вышел на притихшую, пустую и, казалось, совсем безжизненную улицу Коммунаров. Сквозь шум дождя до меня донесся гул шагов воинского подразделения. Остановился, прислушался. Шли люди. Двинулся навстречу и вскоре столкнулся с третьим батальоном полка. Приказал позвать Елисеева. Тот подошел, четко доложил. Сухо, властно, твердо.

Мы пожали друг другу руки и отошли в сторону. Батальон пошел дальше.

— Будет драка, товарищ капитан? — спросил Елисеев.

— Рвешься?

— Не я один.

— Успеешь, на твою долю хватит.

— Куда уж дальше-то? — неожиданно зло спросил комбат.

— Разместишь людей в бомбоубежище у КП. Утром, думаю, попрет, так что дай людям отдохнуть перед боем.

Елисеев пошел догонять своих. Я хорошо знал третий батальон. Он был сформирован из рабочих Пролетарского района, его костяк составляли бойцы истребительного батальона патронного завода, Новотульского металлургического и завода «Новая Тула».

И вот этот батальон выходил на позиции, и командовал им Алексей Елисеев. Ему было очень тяжело. Его жена перенесла сложную операцию, он сумел ее уговорить уехать в эвакуацию, пообещав, что сам приедет с последним эшелоном. Но то была святая неправда… Он знал, что не уедет, что до конца разделит судьбу завода и города.

…Я шел по улице Коммунаров мимо темного и пустого здания обкома партии, мимо драмтеатра. Из густой черной темноты то здесь, то там появлялись застывшие трамвайные вагоны. Пустая улица стала словно шире.

— Стой, кто идет? — в лицо мне ударил луч света.

— Свои,— я достал пропуск.

По деревянным мосткам перебрался через ров, вырытый на улице Каминского. Баррикады и рвы были построены со знанием дела.

Темная громада кремля выросла неожиданно. Черные зубцы стен четко выделялись на фоне неба. Да, передо мной тихо и грозно лежала крепость — главное звено южного оборонительного рубежа Московской Руси, словно напоминание о том, что враг не ступал сюда веками. Не может, не должно случиться это и теперь, осенью сорок первого года. Глубокий и грозный смысл почудился мне в мрачности и молчаливости кремля. Я замедлил шаг. Где-то в районе Косой Горы глухо ударили пушки. Враг стоял у стен Тулы.

В райкоме было пусто. Я шел по гулким коридорам, и в душе поднималась горечь, что меня не дождались. Все комнаты заперты. Подошел к кабинету первого секретаря и облегченно вздохнул.

— А-а, командир полка! Входи, входи,— Ардалион Николаевич искренне обрадовался мне.

— Промок,— я снял плащ, отряхнул его в коридоре, повесил в приемной и сел за стол.

— Вот видишь, почти один остался. Всех своих отослал в Пролетарский район, а сам никак не выберусь,— словно оправдываясь, сказал он.— Все кажется, чего-то не сделал. Ну, рассказывай, как вы там?

— Полк сформирован, люди рвутся в бой. Пришел поблагодарить вас за то, что лучших коммунистов нам дали. И от себя, и от комиссара…

И я стал рассказывать о том, как заняли окопы, что делается на переднем крае — ведь наш рубеж обороны проходил по территории Центрального района. Малыгин, не прерывая моего рассказа, нагрел чайник, поставил два стакана и банку со сгущенным какао. Горячее стекло приятно грело озябшие руки. Мы помолчали, потом тепло распрощались, и я ушел.

Дождь хлестал вовсю. Ветер срывал охапками листья с деревьев и швырял ими в лицо. В полк вернулся к 22.00. И сразу же решил проверить, как устроился третий батальон. Плохо. Понял это, едва шагнул под козырек бомбоубежища. Тяжелый запах переполненного людьми помещения ударил в нос. Пахло потом, мокрой кожей, махорочным дымом. Коптилки горели красным чадящим пламенем, не хватало кислорода. Я нашел Елисеева.

— Надо людей выводить, товарищ капитан,— озабоченно сказал он.

— Куда?

— А вот тут в парке детские фанерные домики остались. Займем охранение, а бойцов устроим в домах поселка.

— Давай, действуй,— разрешил я и, помолчав, добавил: — Теперь учти, Алеша, ты останешься в резерве и будь готов в любую минуту к бою.

— Как в резерве? — опешил Елисеев.

— А вот так,— твердо сказал я.— Выполняй приказание. И пришли на КП своих связных.

— Есть,— козырнул Алексей, и я увидел, что он огорчен и разозлен.

— Кто знает, комбат, как дела станут складываться,— сказал я ему.— Случись что, дорогу фашисту некому будет преградить. Тут уж постарайся. Ты у меня будешь как засадный полк у Дмитрия Донского.

— Понял, постараюсь,— без энтузиазма ответил Елисеев.— Разрешите идти?

— Иди.

Откровенно говоря, и для меня решение оставить третий батальон в резерве явилось неожиданным. На первый взгляд казалось, все силы нужно было бы бросить в окопы, тем более что они не так уж у нас и велики, а не распылять. И мы в штабе над этим думали. Но без резерва, без возможности хоть малого маневра людьми и оружием, мы ничего не сможем сделать, если гитлеровцы найдут щель в обороне или прорвут ее на одном из участков…

Я вернулся на КП полка, подозвал к карте Агеева, Сосонкина, Садовникова, Марухина.

— Давайте, товарищи, посоветуемся. Сейчас я отдал приказ третьему батальону остаться в резерве. Драться начнем двумя батальонами. Третий — на подхвате. Тем более что мы не знаем, где фашист ударит. Что думаете по этому поводу?

Все молчали. На западе шел ночной бой. От далеких разрывов снарядов чуть слышно позвякивали стекла в окне. На душе становилось тревожно, мучила неизвестность.

— Так-то оно так,— сказал Агеев,— а не много — целый батальон? Может, хоть одну роту в окопы посадить?

— Григорий Антонович,— повернулся к нему Сосонкин,— стоит ли? Лишний стык появится, да и батальон крошить не хочется. В гражданскую, сам знаешь, к чему это приводило.

— Знаю. А ты что, Серафим, молчишь? — Агеев взглянул на Марухина.— Что тебе рабочая смекалка подсказывает?

— Половиной напильника хуже орудовать, чем целым. Да и взяться не за что. Я с Горшковым согласен.

— Значит, все верно. Мы — за,— сказал Агеев.

За стеной будки заскрипела телега, фыркнула лошадь, и мы услышали уже хорошо знакомое исаевское: «Тпру-у-у! Стоять и ни с места!»

— Кормилец приехал,— улыбнулся Марухин.

(Продолжение следует. )

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости