Авиатор

В номере за 19 апреля этого года «Молодой коммунар» рассказал о нашем земляке, повторившем в годы Великой Отечественной войны подвиг летчика Николая Гастелло,— майоре авиации Иване Демидовиче Овсянникове. Автор предоставил нашей газете дополнительные сведения об Овсянникове, который, как выяснилось, вел подробные записи и даже профессионально занимался журналистикой.

Голубой океан

Иван Овсянников родился в 1908 году в деревне Бредихино Дубенского района. Осенью 1930 года его призвали в Красную армию. Отслужив, он поступил в Ейскую авиационную школу пилотов. По ее окончании был командиром звена Высшей летно-планерной школы Осоавиахима в Коктебеле. Овсянников писал: «Мы с азартом летали с горы Узун-Сырт над скалистыми берегами Черного моря. А еще интереснее было парить на планерах непосредственно над морем. Летишь, бывало, как огромный гриф, и тебе кажется, будто весь мир перед тобой открывается. Вот так всю жизнь и кувыркался бы в этом голубом океане».

Затем была Москва. Овсянникова назначили инспектором Центрального аэроклуба имени В. П. Чкалова, а затем — инспектором Управления авиации Центрального совета Осоавиахима. Он участвовал в подготовке и проведении многих авиационных праздников в Тушино.

Летом 1935 года Иван Овсянников возглавил экспедицию опытных планеристов на Южный Урал. Во время одного из полетов ему пришлось вынужденно сесть на планере в недоступной горной местности. Взлететь без посторонней помощи, казалось, невозможно. Тогда он подтащил планер к обрыву, зацепил веревкой верхушку березы, стоявшей на склоне горы, наклонил ее и прикрепил к рычагу планера. И при помощи «березовой тяги» взлетел. Скорее всего, это был единственный в истории случай подобного взлета планера.

В августе 1936 года Овсянников руководил планерной экспедицией в Нижнее Поволжье, в район Сталинграда, где лично установил ряд всесоюзных рекордов. Вот как он сам описывал эти события: «22 августа кучевые облака позволили мне уйти в высотный полет. В 70 километрах от аэродрома, за Доном, встретил большую гряду кучевых облаков и вошел в них. Высота росла очень быстро. Подъемность планера достигала 11 метров в секунду. Машину сильно болтало. Капот планера покрыло льдом. Жесткая ледяная крупа до боли хлестала в лицо. Визуальное наблюдение вести было невозможно. Но вот постепенно болтанка стихла. Подъем планера прекратился. Высотомер моей машины показывал 4 650 метров».

Летом 1938 года в Туле во время XXX Всесоюзных соревнований планеристов, которыми руководил И. Овсянников, он прилетал в родную деревню Бредихино на спортивном самолете, рассказывал о развитии советской авиации, звал сельскую молодежь в аэроклубы.

Как опытный спортсмен-авиатор Овсянников часто выступал с интересными материалами на страницах центральной оборонно-массовой газеты «На страже» и журнала «Самолет». Потом летчик становится штатным журналистом — начальником авиационного отдела газеты «На страже». Но он не прекращал летать на планерах и самолетах. В его личных записях того времени находим: «Хотя в газете работать почетно, но меня больше тянет в небо. Это моя стихия». И вскоре планерист-журналист стал начальником Железнодорожного аэроклуба Москвы.

Летом 1940 года Ивана Демидовича назначают начальником республиканского аэроклуба Литовской ССР. На аэродроме в Вильнюсе Овсянников частенько наведывался к соседям — военным летчикам. Потом Овсянникову разрешили самостоятельно летать на истребителе И-16.

На честном слове и на одном крыле

В первый день Великой Отечественной войны Иван Овсянников был назначен в Вильнюсе командиром отдельной авиационной эскадрильи, которую он сформировал из летчиков-инструкторов своего аэроклуба, нескольких летчиков и механиков соседней военной эскадрильи. На истребителях И-16 было бортовое оружие, а вот на легких учебных самолетах У-2 пришлось самостоятельно устанавливать турельные пулеметы, подвешивать небольшие фугасные бомбы. Отдельная эскадрилья под руководством Овсянникова вылетала по тревоге оказывать поддержку нашим танкистам, уничтожать немецкие бомбардировщики, рвущиеся к Вильнюсу, доставлять боеприпасы и почту в наши части, находящиеся в тылу противника.

В его записях находим: «Сейчас, друзья, не время грустить. Враг продолжает наседать. В пригороде Вильнюса уже появились немецкие автоматчики. Наши наземные части с боями отходят. Вспомните слова капитана Гастелло, сказанные им на митинге в первый день войны: „Что бы ни ждало нас впереди, все пройдем, все выдержим. Никакой буре нас не сломить, никакой силе не сдержать“. И когда настал час испытания, Гастелло не дрогнув направил свой горящий самолет в колонну вражеских машин. Летчик погиб смертью героя. Будем такими же, как он…».

На новом аэродроме в Белоруссии подразделение авиаторов, которым командовал Овсянников, продолжало выполнять боевые задания. Кроме обстрелов и бомбардировок войск противника, они доставляли окруженным частям Красной армии и партизанам оружие, боеприпасы, почту и медикаменты, а на обратном пути вывозили раненых.

Затем Иван Овсянников со своей отдельной эскадрильей защищал Москву на ее дальних подступах. В жарких схватках с врагом его эскадрилья потеряла больше половины самолетов, поэтому осенью 1941 года она была расформирована.

На Южном фронте летчик Овсянников назначается на должность командира звена самолетов У-2 655-го легкобомбардировочного авиационного полка. В одном из боевых вылетов самолет Овсянникова был подбит осколком зенитного снаряда. Осколок угодил прямо в винт, обрезав его. Самолет превратился в планер. Вот тут-то и пригодился авиатору многолетний опыт пилотирования планеров. Иван Демидович сумел дотянуть машину без мотора до своей территории.

Осенью 1942 года авиаполк был выведен с фронта для овладения новой техникой — самолетом-штурмовиком ИЛ-2. После чего бывшего командира звена Овсянникова назначили командиром эскадрильи штурмовиков. Воевать пришлось на Сталинградском фронте.

В записях Овсянникова того периода рассказывается о том, как его самолет в ходе боя был серьезно поврежден зенитным снарядом и совершил вынужденную посадку на территории противника. К ИЛ-2 подбежала группа из десяти немецких автоматчиков. Иван Демидович метнул в них две гранаты. Уцелевшие фашисты убежали в лес за подмогой.

«Вдруг у меня где-то в тайнике сознания созрело решение,— читаем у Овсянникова,— рулить на подбитом самолете через линию фронта к своим. Закрываю фонарь кабины, включаю, как говорят летчики, „по защелке газ“, чтобы быстрее набрать скорость. Мотор еще больше взревел, и машина понеслась по замерзшей степи, словно по бетонке, со скоростью не меньше 60 километров в час, подпрыгивая на неровностях. К счастью, у самолета оказался в порядке руль поворота. Это давало мне возможность обходить кое-где воронки и большие неровности. При такой скорости самолет мог перевернуться через нос и разбиться, но другого выхода добраться до своих не было. Когда штурмовик несся с ревом по степи, встречались небольшие группы фашистских солдат, укутанных в лохмотья. Они шарахались от машины в стороны».

* * *

8 апреля 1944 года у крымского поселка Тарханы И. Д. Овсянников совершил по примеру Николая Гастелло «огненный таран» — направил свою подбитую машину на скопление вражеской техники.

В связи с гибелью Ивана Овсянникова в авиаполку был большой траур. Летчики любили его и уважали.

В последующих боях за Крым летчики 136-го гвардейского штурмового авиаполка мстили фашистам за гибель комэска Овсянникова. На Малаховом кургане воздвигнут памятник авиаторам, погибшим при освобождении Крымского полуострова, в том числе и командиру эскадрильи штурмовиков, уроженцу Тульской области Ивану Демидовичу Овсянникову, повторившему подвиг Николая Гастелло…

Дмитрий Овчинников, кандидат педагогических наук.

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости