«Война под балконом»

Тульская область продолжает принимать людей, переживших войну. Тех, кто эвакуировался с Донбасса, из Мариуполя и других областей Украины. Не многие из них готовы говорить о пережитом, и уж тем более — говорить публично, с журналистами. И всё же несколько человек согласились пообщаться со СМИ. Из соображений безопасности мы не называем имён и не показываем лиц — их родные всё ещё остаются на территориях, где идут бои. Не берём на себя смелость и как-либо анализировать их рассказы. Просто даём им слово на страницах нашего издания. Им и их правде.

М.:

— Я родилась и росла в Кировоградской области, это центральная Украина. Жила, как и все в Советском Союзе, — училась, вышла замуж, родила дочь. Потом переехала на Донбасс. Работала в санэпидемстанции, но было трудно, пришлось оставить дочку бабушке и поехать на заработки в Москву.

Уже тогда видела, что на Украине происходит — когда начали восхвалять Бандеру, требовать для него и сторонников оправдания и признания заслуг. Но не вникала — надо было работать. А в 2014 году, когда вернулась домой в Луганскую область, в Киеве был майдан (массовая многомесячная акция протеста в центре Киева. — прим. ред.). Они там «майданили», а мы на Донбассе работали. У нас не было никаких акций за Россию, мы всё это наблюдали и думали: ну, сменится власть, будут другие... А потом начались обстрелы у нас, бои. Наши мужчины — старые, молодые — бросали работу, шли в оборону с дубинками, кто-то с охотничьим ружьём. У них не было оружия, тяжелого вооружения.

Я работала сестрой-хозяйкой в роддоме — это большое четырехэтажное здание в нашем городе. Первомайск (по окраинам этого города проходила линия соприкосновения ополчения ЛНР и ВСУ. — прим. ред.) от нас был буквально в 10 километрах... Окна дрожат, стекла трескаются, какие-то снаряды и к нам прилетают. Мы своими руками делаем ремонт, жизнь идет — дети рождаются. Украина практически сразу отключила воду. К роддому два раза в день приезжает машина с водой, весь персонал носит её по отделениям.

Потом нам объявили: все государственные учреждения должны выехать на Украину. Нам не платили в 2014–2015 годах зарплаты и пенсии, люди сидели голодные. Но многие остались.

Я и тогда думала, и сейчас понимаю: выбора на самом деле не было — там нас никто не ждал и не помог бы. У меня там одноклассники, однокурсники, родственники. Они мне говорили: «Вы предатели, предали Родину». Я отвечала, что я жила и живу на Украине, это Родина нас покинула, начала обстреливать. Мы сейчас не очень общаемся, многие семьи рассорились.

Как бомбили и обстреливали Луганск, все видели, а маленькие городки особо не показывали, а у нас то же самое было. Все видели и знали, откуда «летит». Наш город промышленный, предприятия обстреливали. В 2015 году в конце февраля месяц били по городу, по жилым кварталам. Мы в подвале роддома оборудовали убежище, прятали там рожениц, пациенток гинекологического отделения. И местное население там сидело. Я рядом жила, маму прятала в подвале под домом. Бежала на работу — там дети мои прятались, внучке года ещё не было. С воздуха бомбили, это было очень страшно. В 2015 году в городе погибли 19 человек — и дети, и взрослые. Стреляли в четыре утра, в праздники постоянно — на Пасху, на 9 мая... Диверсионные группы работали — мы детей учили в траву не ходить.

И в то же время мы ходили в детский сад, на дополнительные занятия, работали — жизнь продолжалась. Привыкнуть к такому тяжело, но мы смирились.

За две недели (до объявления эвакуации мирного населения в ЛНР 18 февраля 2022 года. — прим. ред.) начались обстрелы, всё пылало. Было неожиданно и страшно, когда нам сказали, что можно эвакуироваться. Младшей внучке еще шести месяцев не было. Дочка говорит: «Я без вас не поеду». А я маму не могу оставить, чтобы её с детьми вывезти. Мужчин не выпускают... Нас зять привез к границе, и мы пошли. Двое детей, чемоданы и мама — 82 года с костылем. Часа четыре границу переходили. Мама храбро всё пешком прошла, потом слегла.

На российской стороне нас, конечно, встретили, поселили в спортивный комплекс. Потом посадили на поезд, мы при- ехали в Тулу. Здесь тоже хорошо приняли, как своих, дали всё необходимое.

Спасибо российскому народу, вашим землякам за заботу, нам все помогали. Перед 8 Марта одарили подарками, цветами, повезли на концерт, старались как-то отвлечь. Мама в больнице лечение проходит. Она разговаривает на украинском языке, переживала, боялась в больницу ложиться, но всё хорошо.

Смотрю новости всё время, расстраиваюсь, плачу: что сейчас происходит на той части Украины, происходило и у нас. Нет еды, воды, дети погибают... У них теперь тоже, к сожалению, своя «Аллея ангелов» (мемориал в Донецке, посвященный погибшим детям Донбасса. — прим. ред.). Они не понимают, за что всё это сейчас. Мы тоже тогда не понимали: нас обстреливала Украина — свои, как мы думали. Они пошли на нас войной и забыли об этом. Мои знакомые с той стороны говорили: мы про политику не разговариваем. Какая же это политика? Это война, она вот — у меня под балконом. Они не верили, говорили: это неправда. А Бог поливает дождем и праведных, и грешных, и теперь этот дождь на них полился, и под него попали все. Жалко людей.

Мы всем сочувствуем, надеемся, что это всё закончится. Украина моя родина — та Украина, что была дружественной России, мы один народ. Очень хотелось бы туда вернуться. У нас замечательные заводы, школы, институты — всё есть. Я надеюсь, что будет мир, что всё это возродится. И люди примирятся. Не скоро, но я надеюсь, что примирение будет.

С. и Е. (сёстры):

— Мы родом из Луганской области, всю жизнь прожили там, приехали сюда с детьми. 2014-й был очень тяжелый год — когда люди ходят на работу, и им зарплату не дают, в магазинах пусто — не было даже хлеба. Очень трудно было выжить. Людей спасали огороды, у кого они были. Выходили, торговали, чтобы какую-то копейку получить. Мужчины, девушки, женщины добровольно пошли служить, защищать Родину.

— В нашей семье пошли отец и я. Отец получил ранение, уже второе — он афганец. Ему сделали три операции, чтобы достать осколки. Не хватало медикаментов, врачи многие уезжали.

— Мы не уезжали, жили все 8 лет дома под обстрелами. Видели, как снаряды летели, самолёты... Авиация хуже всего: когда с земли стреляют, можно еще рассчитать время, выбежать, а когда с воздуха — страшно. Сидели в подвалах. Регулярно — без воды, часто выключали свет, связи не было.

— Жизни не было нормальной. Отвёл ребенка в садик и сидишь, дрожишь — не дай бог! Успею ли добежать? Были же попадания и по детским садам, и по школам.

— С 18 февраля открыли пункт эвакуации. Глава республики объявил, что можно прийти туда, записаться, и вывезут в Россию. Уже были диверсии в Луганске, и не хотелось, чтобы дети продолжали это видеть. Я сказала сестре, что мы собираем чемоданы и уезжаем, потому что у нас дети маленькие. Тяжело взять всё, что у тебя там есть, и бросить. Мы долго не могли решиться. Но уже накипело настолько, что не смогли больше оставаться. Выпускали только женщин, детей и пожилых. Мужчины все остались там. Автобусом нас вывезли до Изварино с нашей стороны границы, оставили там, мы пешие переходили границу. Было очень тяжело идти с детьми пять часов. Они маленькие, устали, не понимают, почему мы уезжаем. На российской стороне встретили сотрудники МЧС, посадили в автобусы, вывезли до железнодорожной станции, там посадили на поезд. Ехали очень долго, думали, что нас увезут на север. Из вагонов выходить почти не могли.

— 22 февраля были уже в Туле. И, честно говоря, прям вздохнули, когда узнали, что Россия взялась помочь. Для нас это было как глоток воздуха, своими силами мы бы не справились.

— Сейчас всё есть, мы довольны, что нас так приняли. Врачи осматривают детей и взрослых, лекарствами обеспечивают. Мы решили остаться в России. Детей уже определили в школу, садик, занимаемся документами. Работа есть, нужно всё оформить. Как маме хочется хорошего будущего ребенку. Сыну семь лет, а он знает военную технику, снаряды — вырос на войне. Мы хотим жить как нормальные люди.

— Дома остались родители, родные. Связь есть, но мы ничего особо не знаем о том, что там сейчас происходит — им нельзя рассказывать. Слышно грохот, обстрелы продолжаются... Стараемся меньше смотреть новости — насмотрелись за восемь лет. Очень много лжи было. Мы же знаем, что происходило на самом деле.

— У нас есть родственники на Украине (за границами ЛНР и ДНР. — прим. ред.), мы не поддерживаем с ними связи. Наступил момент, когда вошли российские войска, и они только сейчас прочувствовали, как мы жили восемь лет. Поймите нас правильно... У нас тогда жизнь перевернулась. Мы очень хотим, чтобы был мир.

Подпишитесь на наш канал на Яндекс.Новости