Мирный город. Часть 13
03 сентября 2021 00:21
Автор: подготовила Ирина СКИБИНСКАЯ
Фото: архив
«Молодой коммунар» продолжает публиковать отрывки из книги Георгия Берёзко «Мирный город», рассказывающей о событиях, происходивших в Туле в октябре – декабре 1941 года. Книга была выпущена в 1955 году в военном издательстве Министерства обороны СССР. Фрагменты романа приводятся с комментариями сотрудников Тульского военно-исторического музея.
Стрельба по стервятникам
«Генерал Дьяков был вызван для срочного доклада командующему армией. Штаб армии находился по-прежнему пока что в пяти километрах от Т., в небольшом селе, но Дьяков, выехав на машине, не скоро туда добрался…
Немецкие самолеты только что пролетели над шоссе; впереди одна трехтонка была опрокинута, разбита, две другие застряли в кювете – образовалась пробка из нескольких машин, сзади приближалась целая автоколонна, и Дьякову пришлось выйти из своего вездехода. Собрав шоферов, остановив группу пехотинцев, шедшую в город, генерал повел их расчищать путь… И когда машины готовились двинуться дальше, в небе – бледном и безоблачном – опять появились самолеты. И бойцы – их было человек двадцать пять – мгновенно рассыпались, залегли в кюветах, в поле.
– Ховайтесь, товарищ генерал, – бросил Дьякову на ходу бородатый, в лоснящемся полушубке солдат и соскочил в кювет.
Дьяков посмотрел по сторонам и, точно не найдя места, где ему – генералу – позволительно было бы лечь, остался стоять – рослый, грузный, осанистый, в голубоватой шинели, распахнутой на выпуклой груди…
Три самолета, выпорхнувшие из-за дальнего леса, летели вдоль шоссе, быстро увеличиваясь в размерах; это были «мессершмитты»-истребители, как определил Дьяков. И еще раз окинув взглядом снежную, совершенно голую равнину вокруг, неподвижные автомашины, стеснившиеся на дороге, темные фигурки людей, распластанных на снегу, он рассердился как будто на то, что один он не смог найти себе подходящего укрытия.
– Для стрельбы по стервятникам готовьсь! – гаркнул он во всю мощь звучного голоса. – Винтовки заряжай!
Стащив с правой руки перчатку, генерал достал из кобуры пистолет… И кое-где из-за кузовов машин, из кюветов высунулись вслед за этим стволы винтовок. Легко ступая, несмотря на свою полноту, Дьяков сделал несколько шагов вперед – он так был поглощен этой схваткой с врагом, что невольно устремился к нему навстречу.
– Прицел три. Стрелять в головы без упреждения, – скомандовал он, гневаясь всё больше. – Залпом! Пять выстрелов!
Завывание моторов превратилось в неистовый рев, который не было уже возможности прекратить – самолеты стремительно снижались… Дьяков выпрямился, поднял пистолет на уровень глаза и выстрелил – на миг ему почудилось, что не «мессершмитты» ринулись сверху прямо на него, а он понесся стремглав на них…
Солдат в полушубке, следивший, как загипнотизированный, за генералом, опомнился, сорвал с плеча винтовку, тоже выпалил в головную машину. И на него вдруг с ужасающим грохотом обрушилось небо – на «мессершмиттах» ударили крупнокалиберные пулеметы. Отчаянно сопротивляясь, он стрелял, пуля за пулей, и к нему едва доносились выстрелы его товарищей. А затем внезапно свирепый треск пулеметов прекратился – «мессершмитты» удалялись.
Генерал поднял голову.
– Ушли, – сказал он и повернулся к солдату. – Вот видите, фрицы нас больше боятся…
До смертного вздоха
…В конце ноября – начале декабря бои под Т. достигли наивысшего напряжения; немцы, стремясь замкнуть кольцо блокады, атаковали одновременно с юго-востока и запада. На картах старый город под Москвой представал в окружении множества нацеленных на него синих стрел, обозначавших наступательные усилия врага. Было что-то обреченное, что-то подобное безумию в этих бесконечных повторяющихся атаках, после которых переставали существовать целые немецкие соединения. Но и силы и средства защитников Т. истощались… Со дня первого штурма, 30 октября, город не переживал столь большой опасности, какая нависла над ним сейчас, к началу декабря…
Отброшенный от безымянных высот на берегу Русалочки, неприятель с утра следующего дня попытался прорваться на соседнем участке. Там, в районе деревни Голые Поляны, в течение двух суток не прекращались атаки эсэсовской пехоты и танков, но на линии рабочего полка установилось на это время относительное (если не считать минометного огня) затишье.
Вечером на исходе вторых суток Павел Громов был вызван на правый берег Русалочки в штаб полка, и Елисеев не без тайного беспокойства дожидался его возвращения, так как Павел должен был докладывать о вещах первостепенной важности: о безу- словной необходимости пополнения роты людьми, о перебоях в снабжении бойцов на переднем крае горячей пищей. И Елисеев решил, раз уж выдались спокойные полчаса, написать письмо родителям погибшего Коли Охотникова – рано или поздно это труднейшее, горчайшее письмо надо было написать.
Достав бумаги Охотникова, письма из дома, с которыми тот не расставался, его комсомольский билет, тетрадку с портретом Пушкина на обложке, Елисеев, насупившись, долго перебирал их… Он открыл помятую тетрадку. Там были стихи:
Над нашим окопом стрелковым
Завыли снаряды опять,
Но дали мы гордое слово
До смертного вздоха стоять.
Окоп наш фугаски кромсали
И танки стремились в прорыв.
Не дрогнули мы, устояли,
Собою Россию прикрыв!»
Расчёт и слаженность
– В конце ноября – начале декабря 1941 года бои под Тулой действительно достигли наивысшей точки напряжения. Реальной была угроза окружения Тулы и прорыва к Москве. 2 декабря противник прорвал оборону войск 50-й армии северо-восточнее Тулы, а 3 декабря захватил станцию Ревякино и перерезал железную дорогу, соединяющую Тулу с Москвой. В районе деревни Кострово враг перерезал шоссе Тула – Москва, пытаясь замкнуть кольцо окружения Тулы, – комментирует специалист по экспозиционно-выставочной деятельности Тульского военно-исторического музея Алексей Чулицкий. – Но 4–5 декабря противника контратаковала 112-я танковая дивизия полковника А.Л. Гетмана. Она соединилась с советскими войсками у деревни Кострово и освободила станцию Ревякино. Попытка противника окружить Тулу сорвалась… Последняя попытка врага прорваться в Тулу относится к ночи 7 декабря, когда гитлеровцы предприняли психическую атаку на западной окраине Тулы со стороны деревни Маслово на пригородный совхоз «Мясново». Защитники Тулы осветили прожекторами дорогу и открыли огонь, отразив и эту атаку…
Что же касается ведения огня из стрелкового оружия по летящим самолетам противника, то в годы Великой Отечественной войны в Красной армии такие случаи имели место достаточно часто. Например, в донесении начальника политуправления Юго-Западного фронта руководителю Главного политуправления Красной армии от 20 августа 1941 года говорилось: «На днях во время ожесточенного боя на подступах к Киеву летал на бреющем полете немецкий истребитель Ме-109. Находящиеся в этом районе пять бойцов 22-й комендатуры 21-го района авиационного базирования под командованием младшего лейтенанта Броварова открыли залпом винтовочный огонь, которым и подбили его. Фашистский стервятник вынужден был совершить посадку в районе киевского аэродрома. Летчик задержан». А ведь скорость «мессершмитта» у земли, в зависимости от модификации, составляет от 410 до 540 километров в час. Попасть в такую цель из винтовки — хоть в лоб, хоть вдогон — задача очень сложная и требует, кроме мастерства стрелка, изрядной доли везения.
Чаще вражеские самолеты поражали залповым огнем несколько пехотинцев. Гвардии полковник Евгений Игнатович в книге воспоминаний «Зенитное братство Севастополя» писал о событиях конца мая 1942 года: «Трижды в тот день налетали фашисты… На первых порах при массированных налетах мы укрывались в «лисьих норах» и щелях… Cтоило очередному пикировщику снизиться и приблизиться, как его тут же пытались достать из обычных винтовок. В дело включился комиссар Лебедев: «Кто же так бьет? Нужны расчет и слаженность. Расчету надо поучиться у зенитчиков. Они точно знают, куда и когда стрелять, какое взять упреждение». Игнатовичу понравилась задумка Лебедева, и он научил своих бойцов рассчитывать необходимое упреждение. И вскоре после дружного и меткого винтовочного залпа неподалеку упал «Юнкерс-87». Конечно, крупного счета «охотники», как тогда окрестили стрелков, не достигли. Но в последующие дни еще два подбитых пикировщика отвернули, так и не отбомбившись.
Командование Красной армии попыталось систематизировать полученный в боях опыт. В 1942 году Воениздат НКО СССР издал наставление для красноармейцев «Как стрелять из винтовок и ручных пулеметов по вражеским самолетам и парашютистам». На его страницах в трех проекциях изображены три наиболее часто встречавшихся типа немецких машин – «Мессершмитт-109», «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111». Огонь по целям предписывалось открывать с расстояния не более 500 метров. Самыми удобными для поражения вражеского самолета считались моменты, когда он пикировал на стрелка или, напротив, выходил из пикирования. Кроме того, в наставлении разместили таблицу для взятия упреждения при стрельбе по разным типам самолетов на разных дистанциях. Так, для поражения «мессершмитта» с расстояния в 500 метров нужно было целиться на десять корпусов перед ним.